Высокогорские вести

Высокогорский район

18+
Рус Тат
В СЕЛЬСКИХ ПОСЕЛЕНИЯХ

Елка

Последние дни декабря 1942 года.

Бибинур сидела у печи и вспоминала, всё ли она собрала для поездки в деревню, чтобы обменять городские товары на продукты и успеть до Нового года вернуться домой. Эти поездки очень выручали. Можно было прокормить и своих Данию, и Иршата, и Мидхата, сына сестренки Зайнаб.  
Она посмотрела на детей, сидящих в кружочке около печи. Дания опять им что-то рассказывает. Ей уже 10 лет, совсем взрослая.  Бибинур прислушалась.
– … Это не просто елочка, которых много в лесу. В Новый год она становится волшебной и все желания, которые загадаешь под ней, исполнятся. Ночью, когда мы спим, приходит Дед Мороз вместе со Снегурочкой, со своими помощниками и оставляет под елкой подарки каждому. Но если много шалишь или не слушаешься, то ничего не получишь.
От последних слов Мидхат погрустнел и опустил глаза.
– А как он нам подарки оставит? У нас же нет елки? – Иршат даже привстал с табуреточки от своего неожиданного открытия. Нижняя губа мелко затряслась, из глаз покатились две крупные слезинки.
– А мы с вами завтра найдем всякие елочные веточки. Я видела, как многие несут домой елки и от них иногда отламываются небольшие. Потом ниточками привяжем к толстой палке и у нас получится своя елочка, – успокоила малышей девочка.
Дания умела рассказывать. Ее мягкая, льющаяся красивая речь создавала в воображении мальчишек зрительные образы. Глаза у обоих загорелись и уже сейчас, несмотря на спустившуюся за окном ночь, они были готовы идти на улицу!
Бибинур улыбнулась. Она все удивлялась: откуда-то мальчишки узнали про елочную традицию и последнее время просто не давали ей прохода. Вот, оказывается, разгадка! Она подозвала дочь.
– Дания, вот стоит ведро с картофельными очистками. Сходишь на базар и, если сумеешь продать, купи на эти деньги елку.
Прошептала молитву на дорогу, подхватила узлы с вещами и вышла из дома. 
Утром, покормив малышей, Дания подхватила ведро и побежала на рынок. Мимо замороженной стройки оперного театра по заснеженной площади Свободы, мимо здания со странным названием «Пишмаш». Как раз за ним располагался стихийный базарчик.
Покупатель нашелся не сразу, пришлось постоять, даже немного замерзнуть. Получив деньги, она сразу купила у бородатого мужчины елку, которую заприметила еще утром и припустилась снова бегом домой.
Елка отличалась от нарисованных в книжках. Она была более разлапистой и от этого казалась пузатой. Почти сразу комнату заполнил запах хвои. Закрепив ее в углу, Дания незаметно вытащила из укромного места коробочку со своими «драгоценностями». Там было много ценного, но сейчас она взяла только стопки конфетных фантиков и фольги, а остальное спрятала назад.
Усадила братьев на табуретки, одному дала ножницы и показала, как вырезать узоры из фантиков, второму нитки, чтобы привязывал к узорам и вешал их на елку. Сама начала украшать елку мелкими игрушками и звездочками из фольги. Из обрезков белой ткани, оставшихся от военных маскхалатов, которые Бибинур шила каждый вечер, изобразила снег на ветках и сугробы у основания.
Отошла, критически оглядела елку. Хорошо бы, конечно, под елку посадить Деда Мороза или еще какую-нибудь игрушку. Она вспомнила, как задолго до войны папа, работавший в магазине игрушек, пришел домой веселый и вытащил из-за пазухи большую тряпичную фигурку игрушечного человечка. Голова была сделана из папье-маше и раскрашена яркими красками. Длинный покрасневший нос, огромный рот, растянутый в улыбке.
– Смотри, Дания, кого я тебе принес! Смотри, какие у него кожаные сапоги, шаровары и красная рубаха! Его зовут Петрушка. Он давно просился к тебе, но я разрешил ему прийти только сегодня. Он веселый, мы с ним шли и болтали. Да, зашли в продуктовый и купили тебе еще вот это.
Он выложил на стол из кармана газетный кулек с конфетами-помадками.
Петрушку она сразу невзлюбила. Ей казалось, что он строит ей рожицы и все время смеется над ней. В итоге в один из дней она открыла дверку печи и бросила туда куклу! 
Дания тяжело вздохнула. Маленькая была, не понимала ничего. Как бы сейчас Петрушка красиво смотрелся под елкой! Она еще раз бросила взгляд на елку и осталась довольна.
Сходила на кухню:
– А теперь… пирожные!
И вынула из-за спины тарелку с заранее приготовленными кусками черного хлеба, посыпанными сахарным песком.
Малыши ели, сосредоточенно сопя, собирая со стола упавшие крошки, счастливые от внезапного праздника.
– А теперь быстрее в кровать! Новая сказка к вам торопится!
Наперегонки, с визгом толкая друг друга, мальчишки начали скидывать с себя одежду и нырять под одеяло. Дания погасила свет, легла с краю под одеяло и начала тихим убаюкивающим голосом свой новый рассказ.


Тиф
Зимой 1943 года Бибинур заболела. Как обычно, сначала подумала, что слегка простудилась и, несмотря на слабость, ходила на работу в Радиокомитет, который тогда располагался недалеко от их дома на улице Горького около Татарского театра.
Потом стало совсем плохо, вынуждена была вызвать врача на дом. Пришла холеная, внешне высокомерная женщина, одетая не по военным временам хорошо, даже шикарно. Диагноз поставила сразу: сыпной тиф. Пока заполняла карточку, осматривала комнату и наблюдала за детьми. 
Дания тем временем в чугунке испекла картошку в мундире. И дети, не замечая никого, начали ее с аппетитом есть, тщательно очищая маленькими пальчиками от кожуры. Врач, увидев эту картину, не смогла найти в себе моральных сил отправить Бибинур в больницу. Как дети будут без матери? Самой старшей Дание всего 10 лет, Иршату 5 лет, Мидхату 4 года. Все это врач узнала от самих детей. Наступающая сытость поднимала их настроение, и они наперебой рассказывали тете о себе и друг о друге.
Однако болезнь с каждым днем прогрессировала и на третий день температура достигла критической отметки 41. Тогда уже после очередного визита врач была вынуждена вызвать скорую помощь.
Приехавшие начали барабанить в дверь.  Бибинур была без сознания, а и без того перепуганные дети побоялись открыть. Врачи обошли дом и, проникнув с соседнего двора через забор в сад, начали стучать в окна. Ненадолго пришедшая в сознание Бибинур сказала детям, чтобы открыли дверь:
– Это за мной. В больницу увезут. 
Медбратья в первую очередь велели Бибинур взять с собой хлебные карточки, бесплатно кормить ее не будут. Бибинур честно взяла, причем свои рабочие, а не детские, которые по обеспечению продуктами в два раза меньше. Позже она поняла, что скорее всего они ее обманули, чтобы забрать карточки себе...
Дети остались одни. 
Дания осмотрела хозяйство. Картошка есть. Карточки тоже. Надо завтра пойти и получить по ним хлеб. Только бы не проспать.
Проснулась, за окнами темень. Стараясь не разбудить малышей, проскользнула на кухню, оделась и вышла на улицу. Повезло – ни метели, ни мороза. Тихо. У окошка раздачи оказалась первой. Позже стал подтягиваться народ. С увеличением очереди, стоящие позади, непроизвольно начали давить на передних, стараясь максимально приблизиться к прилавку. Данию настолько прижали к стойке, на которой был закреплен прилавок, что та больно врезалась в грудную клетку. Сдвинуться не могла, а давление все увеличивалось. Стало трудно дышать. Начала терять сознание… Как будто сквозь вату услышала чей-то крик:
– Ребенка задавили! Убиваете же, сволочи, ну-ка все назад! Ща головы проломлю своей клюшкой, не смотрите, что инвалид! 
Давление ослабло. 
Получив хлеб, бегом добралась до дома. И, как обычно делала мама, положила хлеб в кастрюлю с крышкой, а саму кастрюлю повыше, чтобы не добрались малыши и мыши.
Остро встала вторая проблема. Не было дров. Одела малышей и втроем пошли по двору собирать щепки, ветки, все, что могло гореть. К ее разочарованию собранное сгорело в печи на лету…
Раздался стук в дверь. Пришла женщина-курьер из Радиокомитета и сообщила, что Бибинур, как сотруднице, выделили три березовые чурки. Дания оделась и сразу пошла за ними. Печка того и гляди погаснет, а что это означает зимой, она знала.
В Радиокомитете какой-то начальник лично вынес ей три огромных круглых чурбака больше полметра длиной каждый. Взяв по одной чурке под левую и правую руки, недоуменно посмотрела на третью. Невесть откуда взявшаяся курьер сказала:
– Не можешь унести, оставляй и иди домой!
«Ага, хитрая какая! – подумала Дания, – себе заберет, точно!»
Не глядя на нее, Дания сосредоточенно допинала третью чурку ногами до входа, а затем на улицу. И таким образом доставила все три до дома. Вынесла топор, взяла двумя руками за топорище и попробовала расколоть первую чурку. Сил не хватало, топор просто отскакивал от дерева. Даже если долго по одному месту колотить. Непроизвольно выступили слезы. Во двор вошел сосед, дядя Сагит, увидел безуспешные попытки Дании, подошел.
– Так ты никогда не расколешь. Руки неправильно держишь. Вот смотри, как надо топор держать, когда рубишь что-нибудь.
Он взял топор, показал положение рук. Потом дал его Дание, поставил правильно ее маленькие руки.
– Вооот! Теперь правильно! Продолжай!
И ушел к себе домой. Появившаяся было надежда на помощь рухнула, и слезы полились сильнее.
– Что такое? Зимой на улице разве можно плакать? Где мама?
Это подошел другой сосед, дядя Мустай, тоже возвращающийся с работы. Услышав рассказ Дании, хмыкнул. Снял меховой тулуп, вручил ей подержать и точными короткими ударами образовал около них горку красивых белых полешек. Дания начала перетаскивать их в сарай, но дядя Мустай остановил ее:
– Неси в дом. Во-первых, их из сарая у вас точно украдут, и не заметите, во-вторых, дома они подсохнут быстрее. 
В тот же вечер у Мидхата случилось расстройство желудка. Дания только-только разобралась с печкой, дрова горели ровно и дома снова становилось тепло. А тут такое! Мидхат ревет с мокрыми штанами, вонь разносится вокруг, Иршату тоже что-то надо, кричит, дергает за кофту. А тут еще картошку начала готовить …Отчаяние снова начало охватывать ее, как тогда, днем, с дровами. К горлу подкатил комок, защипало в глазах…
Вдруг услышала в сенях знакомый голос! В кухню ввалилась Зяйнаб апа с двумя огромными мешками через плечо. Отдышавшись и выслушав рассказ Дании сквозь слезы, быстро вымыла своего сына, поставила вариться курицу, навела порядок в доме. Оценила и похвалила Данию за самостоятельность. 
И после того как накормила всех наваристой лапшой и отправила маленьких играть на кровати, налила им обеим чай и поделилась, как со взрослой, своими приключениями. Чай пили вприкуску с кусковым сахаром, который раскалывали специальными щипчиками. Не торопясь, как и полагается с устатку, после больших трудов. 
Зяйнаб апа и Бибинур ездили в деревню, чтобы обменять одежду или другие промтовары на продукты питания. Иногда вместе, иногда в одиночку, как в этот раз. Поездки эти были трудными, как туда, так и обратно. Сопряжены с многочисленными рисками, в том числе и быть обворованными. Тиф Бибинур подхватила, между прочим, тоже в поездке.
В этот раз Зяйнаб доехала до Казани благополучно. Наторговала хорошо, на два мешка продуктов. Но сломался трамвай, который шел до дома. Она не стала ждать и пешком пошла от вокзала домой на улицу Галактионова. Расстояние очень большое само по себе, а уж с грузом продуктов… Она уже начала подниматься вверх по крутой улице Галактионова, оставалось пройти еще два дома, когда ее остановил проходящий мимо милиционер.
– Так, гражданочка, мешки развязали и быстро и предъявили для досмотра! Тааак! Продукты питания, дефицитные.… В большом количестве. Пройдемте, оформим протокол о ваших спекулятивных махинациях. Пройдемте! Не задерживайте, гражданочка!
Зяйнаб не задерживала. У нее просто не было сил опять взгромоздить эти два мешка на плечо. Милиционер был молодой, может лет 20-ти, не больше. Получается, почти на 10 лет ее моложе. Она посмотрела на него, пытаясь вложить во взгляд все свои эмоции, чтобы вызвать хоть какое- то сострадание. Бесполезно. Подняла мешки и пошли они вверх по улице. Мимо своего 8-го двора, дальше по улице Горького, мимо Лядского садика… 
Всю дорогу он говорил о сознательности, о том, что многие недоедают, про большие семьи, как у него, например, которым трудно прокормить детей. А некоторые спекулируют и наживаются. Если бы не сильная усталость, Зяйнаб давно бы уже сообразила, к чему он ее подводит. Отдала бы что-то из мешка, и он отпустил бы ее сразу. Но не в состоянии была думать, просто шла за ним. Скоро он тоже это понял, выругался и отпустил. Огляделась, оказывается, они дошли уже почти до Арского кладбища. Вздохнув, развернулась и пошла назад. 
Дания слушала, по-взрослому сокрушаясь и покачивая головой. 
Через несколько дней в дом без стука вошла худая лысая женщина с изможденным лицом и синими кругами вокруг глаз. Зяйнаб всплеснула руками и бросилась ее обнимать, что-то причитая. Дети во главе с Данией в испуге прижались друг к другу, и попятились к противоположной стене. Зяйнаб апа, увидев это, протянула женщине косынку:
– Надень скорее!
Только после этого дети, узнав свою маму, со слезами радости бросились к ней. Ведь только с приходом мамы в дом сразу возвращается спокойствие и благополучие.
Тынчеров
 

Следите за самым важным и интересным в Telegram-каналеТатмедиа

Читайте нас в Telegram-канале Высокогорские вести

 


Оставляйте реакции

0

0

0

0

0

К сожалению, реакцию можно поставить не более одного раза :(
Мы работаем над улучшением нашего сервиса

Нет комментариев